О стукачах и стуке
Oct. 19th, 2002 07:06 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
igorborПосмотрел на дискуссию, связанную с юзером olshansky и пр. пр. пр. (ссылку не даю просто по лени), пожал плечами и задумался - ну ладно, оставив в стороне привитую нам нелюбовь к стукачам и стукачовым организациям, если просто попробовать разобраться с холодной головой - ведь не все же так просто? То есть, с одной стороны, стукачей мы однозначно не любим, это да. Но с другой стороны, можно привести массу примеров, когда просто не стукнуть нельзя (можно вместо слова "стукнуть" использовать другие термины, если угодно - но опять же, лень думать). Точно так же, конечно, как можно придумать и обратные примеры.
Размышляя на эту тему, я вспомнил рассказ моего деда о том, как его отца, моего прадеда, лишили прав и собирались раскулачивать.
У прадеда моего было 9 детей, из них, кажется, 5 мужиков - и, соответственно, хозяйство было крепким. И году в двадцать каком-то прадеда пришли раскулачивать. То есть сначала признали лишенцем, а потом собрались раскулачивать. Дед, которому в то время было уже под 20, достаточно хорошо понимал, что это означает. Я хорошо помню, как он рассказывал мне эту историю.
"Я пришел к председателю колхоза. Председателем был тогда *** (дед называл его по фамилии - он вообще до самой смерти помнил по именам и фамилиям, по-моему, всех соседей с 1912 года, но я, к сожалению, такой памятью не обладаю и фамилию председателя не помню). Я пришел и говорю ему - ***, что же ты делаешь? ты что, с ума сошел? Ой, Гриша, говорит он мне, я ничего не могу сделать. А я же знаю, что он врет. Слушай, говорю я ему, а кто написал про отца бумагу в город? Ой, говорит он мне, Гриша, я не знаю, чтоб я так жил. Я говорю ему тогда: слушай меня сюда. Я же никому не говорю, что у тебя была фабрика до революции. Не трогай отца.
Приезжаю через неделю из города - и вижу, наш дом заколочен, а отец с детьми сидит на улице на земле. Я ему говорю - что случилось? а он мне отвечает, что приходили из правления, дом опечатали и ничего из вещей взять не разрешили, а за нами утром придет машина.
Тогда я пошел к соседу. Я сказал ему - председатель не хочет понимать по-хорошему ( я тогда еще не знал о Крестном Отце, когда слышал эту историю от деда). Я сказал соседу - ты же работал на фабрике у него до революции? ты же помнишь, каким он был куркулем? Разве это мой отец кулак - это же он сам кулак! Разве это правильно, что отца моего, который всю жизнь работал, как вол, утром вместе с детьми увезут на грузовике? Ты подпишешь бумагу? Сосед сказал - да, Гриша, для твоего отца я подпишу бумагу.
Я сел на коня и поскакал в город с бумагой. 20 человек ее подписали, что председатель до революции имел фабрику и завод, что у него работали батраки, что он был буржуем, что он это скрыл, когда поступал в партию. Все это знали, просто молчали, потому что не хотели говорить. Но когда он стал раскулачивать моего отца, все подписали бумагу. Я прискакал в город с бумагой и отдал ее, а сам поскакал обратно и увел отца с улицы к соседу. Я сорвал пломбы с дверей, но не стал заходить в дом, мы переночевали у соседей. Я сказал отцу, чтобы они уехали из местечка на несколько дней, и всем сказал, что он уехал к брату в гости на неделю, а потом чтобы он вернулся как ни в чем не бывало. а утром пришла машина из города и председателя увезли."
Я был воспитан в убеждении, что доносить - плохо. С другой стороны, я очень любил и люблю деда и верил ему безгранично. Поэтому я только спросил: "Деда, а никак по-другому нельзя было?" "Нет,-сказал мне дед,-есть люди, которые не понимают по-хорошему".
Конечно, это все не имеет абсолютно никакого отношения к истории с юзером olshansky и стукнувшим на него не помню кем.
Размышляя на эту тему, я вспомнил рассказ моего деда о том, как его отца, моего прадеда, лишили прав и собирались раскулачивать.
У прадеда моего было 9 детей, из них, кажется, 5 мужиков - и, соответственно, хозяйство было крепким. И году в двадцать каком-то прадеда пришли раскулачивать. То есть сначала признали лишенцем, а потом собрались раскулачивать. Дед, которому в то время было уже под 20, достаточно хорошо понимал, что это означает. Я хорошо помню, как он рассказывал мне эту историю.
"Я пришел к председателю колхоза. Председателем был тогда *** (дед называл его по фамилии - он вообще до самой смерти помнил по именам и фамилиям, по-моему, всех соседей с 1912 года, но я, к сожалению, такой памятью не обладаю и фамилию председателя не помню). Я пришел и говорю ему - ***, что же ты делаешь? ты что, с ума сошел? Ой, Гриша, говорит он мне, я ничего не могу сделать. А я же знаю, что он врет. Слушай, говорю я ему, а кто написал про отца бумагу в город? Ой, говорит он мне, Гриша, я не знаю, чтоб я так жил. Я говорю ему тогда: слушай меня сюда. Я же никому не говорю, что у тебя была фабрика до революции. Не трогай отца.
Приезжаю через неделю из города - и вижу, наш дом заколочен, а отец с детьми сидит на улице на земле. Я ему говорю - что случилось? а он мне отвечает, что приходили из правления, дом опечатали и ничего из вещей взять не разрешили, а за нами утром придет машина.
Тогда я пошел к соседу. Я сказал ему - председатель не хочет понимать по-хорошему ( я тогда еще не знал о Крестном Отце, когда слышал эту историю от деда). Я сказал соседу - ты же работал на фабрике у него до революции? ты же помнишь, каким он был куркулем? Разве это мой отец кулак - это же он сам кулак! Разве это правильно, что отца моего, который всю жизнь работал, как вол, утром вместе с детьми увезут на грузовике? Ты подпишешь бумагу? Сосед сказал - да, Гриша, для твоего отца я подпишу бумагу.
Я сел на коня и поскакал в город с бумагой. 20 человек ее подписали, что председатель до революции имел фабрику и завод, что у него работали батраки, что он был буржуем, что он это скрыл, когда поступал в партию. Все это знали, просто молчали, потому что не хотели говорить. Но когда он стал раскулачивать моего отца, все подписали бумагу. Я прискакал в город с бумагой и отдал ее, а сам поскакал обратно и увел отца с улицы к соседу. Я сорвал пломбы с дверей, но не стал заходить в дом, мы переночевали у соседей. Я сказал отцу, чтобы они уехали из местечка на несколько дней, и всем сказал, что он уехал к брату в гости на неделю, а потом чтобы он вернулся как ни в чем не бывало. а утром пришла машина из города и председателя увезли."
Я был воспитан в убеждении, что доносить - плохо. С другой стороны, я очень любил и люблю деда и верил ему безгранично. Поэтому я только спросил: "Деда, а никак по-другому нельзя было?" "Нет,-сказал мне дед,-есть люди, которые не понимают по-хорошему".
Конечно, это все не имеет абсолютно никакого отношения к истории с юзером olshansky и стукнувшим на него не помню кем.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2002-11-18 03:33 am (UTC)Кстати - если ты любишь суши, приглашаю тебя в ещё одно своё комьюнити:
За в гости - спасибо, при случае заскочу с удовольствием. Сам купил только что большой дом, въезжаю в декабре-январе. Приезжай в любом составе - места много.
Знаешь, наверное, это я ошибся, а не Петя. Если так, прошу прощения. I meant no disrespect. :) Это - тот самый прадед, который получил прозвище за огромный еврейский нос?
Да, она была знакома с Амиром ближе, чем мы с тобой (даже ближе, чем я, который с ним вместе учился). Посадили её для пущего пиару на более чем шатких основаниях. По статье, которой в нормальных странах вообще нет. Весь суд над ней - один сплошной фарс, поэтому если о чём и говорить, то лишь об аморальности донесения, а не о подоплеке решений БАГАЦа.
1. Доносить на жениха, наверное, действительно более аморально, чем на просто знакомого (в большинстве случаев). Не потому, что жених ближе, а потому что он тебе ещё больше доверяет, чем просто товарищ. Ибо, в сущности, что есть подлость как не осознанный обман чужого доверия к тебе? Если, конечно, доверие изначально обосновано.
2. Глупо говорить об интересах - скорее уж о долге (ессно, в интересах порядочного человека выполнять свой долг, но это уже казуистика). Иногда доносят, ибо нужно. Так солдат на войне стреляет в противника, хотя хорошо осознаёт, что убивать людей плохо. Невесте террориста жених может быть нескончаемо ближе, чем 3000 человек, работающих где-то в Нью-Йорке. Осудим ли мы и её, если она донесёт на него? А если её нет, а других - да, то уж не двойные ли у нас стандарты? Уж не оттого ли, что нам самим террорист очень несимпатичен?
3. Пример ещё более яркий: речь идёт почти наверняка не о предотвращении. Берёшься ли ты осуждать брата юнибомбера, сдавшего его властям? (Для простоты предположим, что мотив у него был один: он узнал, что его брат - чудовище и решил, что его необходимо содержать в изоляции и лечить. Иных способов осуществить это у него не было.)
4. Благостный pax americana зиждется на шестерении. Нам это отвратительно, ибо мы впитали с молоком матери, что худших отбросов общества, чем стукачи, не найдёшь. Когда-то эту точку зрения разделяли практически все европейцы. Но и это ещё не доказывает её адекватность нашему социальному modus vivendi. Мало ли что наши предки считали правильным! Например, они смеялись над глупыми предрассудками вроде мытья рук перед принятием родов. Или поощряли рабовладельческий строй, считая его наиболее сообразной формой общественного уклада. Может, и мы с тобой - динозавры, обречённые на вымирание? Может, через век-другой стукачество станет таким же естественным явлением, как чистка зубов?
Правила игры меняются всё время - интересно, а как относятся к доносчикам более примитивные общества? Я поискал немного у Леви-Стросса, у Фрезера, у Элиаде - пока не нашёл. Так пока и не определился, противно ли стукачество самой человеческой природе, как какая-нибудь арахнофилия (sic!), или же этот порог - плод воспитания лишь в определённых условиях (в таком случае трудно найти более благодатный материал для его неприятия - и менее благодатный для исследования темы - чем мы, взращённые уже в некотором поколении при софье власьевне).